***
Ну как же не бывает чуда?!
А наши замыслы, мечтанья,
Пришедшие невесть откуда,
А слов певучих сочетанья.
Нечаянная встреча с другом,
Почти похожая на счастье,
Заболевание недугом,
Который называют страстью!
Да что там чувства! Даже листья
На улице осенней мокрой.
Какой Сарьян, взмахнувший кистью,
Писал их суриком и охрой?
Потом зима, весна и лето –
Еще три настоящих чуда.
А как назвать иначе это,
Никто не выдумал покуда.
А музыка, а лес, а горы
И море, ну, конечно, море,
Степные знойные просторы
С полынью горькою, как горе…
Да я бы сотни насчитала
Земных чудес. Одно лишь худо:
Магического нет кристалла,
Чтоб всем увидеть в чуде – чудо.
***
Ни твоей, ни своей, ничьей -
Никакой не хочу иронии.
Прятать боль под броней речей?!
Не нуждаюсь в их обороне я.
Если боль - так пускай болит,
Если радость - пусть греет, радуя.
Не к лицу нам, боясь обид,
Жар души заменять прохладою.
Снег идет - он и бел как снег,
Небо синее - значит синее.
Если смех - так не полусмех,
И никак уж не над святынею.
Я хочу прямой красоты,
Не лукавого обольщения,
Я хочу, чтоб заплакала ты
От восторга, от восхищения.
Как ни смейся, как ни язви -
Это дело для всех стороннее.
Людям нужен лишь цвет любви,
А не злой холодок иронии.
ЗВАРТНОЦ
Здесь тишина… О, тишина… Такая,
Какой не знала я до этих пор.
Трава не шелестит – совсем сухая,
Орел на камне крылья распростер.
Здесь пахнет снегом недалеких гор,
И Арарат плывет, не уплывая,
Лимонный тополь, восхищая взор,
Горит свечою тонкой, не сгорая.
Ссутулившись стоит Исаакян,
Как отягченный славой царь армянский.
Торжественней я не видала стран,
Воды не знала слаще ереванской.
Я пью ее, как мира чистоту,
Как птица капли ливня на лету.
***
Моя любовь к Армении похожа
На вечную любовь к своей земле.
Не разберу, которая дороже,
Не гаснет жар в нестынущей золе.
Равно я добрым жаром сердце грею,
Уж такова загадка бытия:
Не будь Россия родиной моею,
Армению не полюбила б я!
***
Околдовано сердце мое
Красотою и горькой и грубой.
Я люблю этих смелых людей,
Может быть, иногда и недобрых,
Терпеливых седых матерей, -
Вот Армении подлинный образ.
Я люблю эту мудрость веков,
Лебединые женские пляски,
Медь горячих тяжелых стихов
И полотен сарьяновских краски.
***
Ты не снись мне. Не могу я
Даже в темных дебрях сна
Вспоминать про жизнь другую
Раз мне эта суждена
Я давно уж научилась
Обходиться без любви,
И меня ты, сделай милость,
В снах любимой не зови.
Все прошло. Как не бывало
Полудетской теплоты
На земле похолодало
Рук моих не греешь ты.
Счастья моего желая,
Веря жизни, не судьбе,
Завещал ты, чтоб жила я
Без тебя, как при тебе.
Вот я и живу. Не плачу.
Часто очень весела.
От людей сиротство прячу -
У людей свои дела.
Так не снись мне постоянно,
После радостного сна.
Вспоминать одной так странно,
Что была я не одна.
***
Анне Ахматовой
Ты рассказала за меня
И за других на нас похожих,
Как от палящего огня
Становятся мудрей и строже.
Но мудрость помогает лире...
А женщине что делать с ней
И как нам быть в холодном мире
Без Лоэнгрина лебедей?
Так. Под второй удар ланиты
Подставишь... А потом куда?
Без теплой солнечной защиты
Застынет в тонкий лед вода.
Ты девочкою хрупко-смуглой
Любила море и закат...
И вот осталось только угли
Совком дрожащим выгребать.
Но кто из нас тебе кадящих
Поможет руки отогреть
И отразить удар разящий
В тот час, когда не сможешь петь?
***
Анне Ахматовой
И когда настали дни такие,
Что на солнце легче посмотреть
Человека чем в глаза людские,
И легчайшим словом стало: "смерть",
В смерти дух повеял кипарисный,
Женский голос окликает Русь:
"Так да будет ныне, так и присно,
Плачу, верую, молюсь.
Юродивым стало слово: "чудо".
Гефсимения давно пуста,
Но целую каждого Иуду
В темные холодные уста.
И Иуда станет Иоанном,
И, рассыпясь горсткой серебра,
Прозвенит извечное "Осанна"
И по слову двинется гора".
Горлинка стучит в чужие стекла,
Левое крыло у ней в крови,
От окна к окну уже далеко...
Горлинка... живи!
***
И.Н. Розанову
Вы друг и рыцарь русской песни,
Вы даже в критике поэт.
Былых и наших дней ровесник,
И Вашей юности секрет
В любви незнающей корысти
И в преданности той мечте,
Что краше всех минутных истин -
В служеньи вечной красоте.
НА СМЕРТЬ ЕСЕНИНА
Еще одно дурное дело
Запрячет в память Петербург,
- Там пуля в Пушкина летела,
Там Блоку насмерть сжало грудь.
В игре и бешенстве неистов.
Окостенелый Николай
Пытал допросом декабристов, -
Все крыла Петербурга мгла.
Опять его глухое слово!
К себе на гибель приманил
Петербургского такого,
Кто всех звончее жизнь любил.
Всех нас пронзительным ударом
По сердцу знойно полоснул
Тот страшный ледяной подарок,
Что Петербург прислал в Москву.
И перепуганы, и смутны,
С перекосившейся душой.
За гробом, на ветру попутном.
Шагали талою водой.
Кто может мимо - слава Богу,
А нам, до своего конца,
Тяжелой памятью в дорогу
Черты застывшего лица.
ПАМЯТИ ЮРИЯ КРЫМОВА (Ю.С. Беклемишева)
Под гневным небом кроткой Украины
В атаку — за Баку и за чебрец!
Под веками серебряной раины
Начало Жизни и ее конец.
И он лежал, исколотый штыками,
С прожженным военбилетом на груди,
С письмом в крови, с последними строками
К той, что ему сказала: «Победи!»
Не плачь, крылатобровая подруга,
Его высокой правдою живи,
Над «Танкером «Дербентом» — солнце юга,
Бессмертье — над страницами в крови.
БАЛКОН ОСЕНЬЮ
памяти Виктора Борисова-Мусатова
…Кто-то дверь незакрытой оставил,
И задержанный, жалобный стон
Неоплаканной тихой печали
Замер глухо у старых колонн.
Вспоминают застывшие клёны
Всё забытое в знойные дни —
Прошлой осенью тихие стоны
Неразрывной осенней любви.
И, не выдав тревожной печали,
Тихо падают листья с перил…
Кто-то дверь незакрытой оставил,
Кто-то сердце здесь с осенью слил.
ДРУГУ-ПЕРЕВОДЧИКУ
Для чего я лучшие годы
Продал за чужие слова?
Тарковский
Нет, мы не годы продавали –
Кровь по кровинкам отдавали.
А то, что голова болела, –
Подумаешь, большое дело...
И худшее бывало часто:
Считались мы презренной кастой,
Как только нас не называли!
Друзья и те нас предавали!
А мы вторую жизнь давали
Живым и тлеющим в могиле.
Достанет нашего богатства
И на тысячелетья братства.
Ты самого себя не слушай,
Не ты ль вдувал живую душу
В слова, просящие защиты!
Так на себя не клевещи ты,
Ты с фонарем в руках шагаешь,
То там, то тут свет зажигаешь,
Как тот же путевой обходчик.
... Вот что такое переводчик.
***
Пойдите пешком на кладбище,
Над письмами просидите всю ночь,
А как было просто нищему
Медным грошом помочь.
О, как говорят над могилой,
Как горестно машут рукой –
Он был и любимый, и милый,
Сердца обжигал нам строкой.
Десятую долю, не больше,
Сказали б ему, когда жил –
На сколько он прожил бы дольше,
Стихов еще сколько сложил!
Твержу, как заклятие снова:
Любите живых горячей,-
Нужнее живому два слова,
Чем мертвому десять речей.
|
