Главная страница Книга отзывов Ссылки на сайты близкой тематики Обо мне e-mail

Оцуп Николай Авдеевич (1894-1958)

     Поэт, издатель. В 1920 году вместе с Н. Гумилевым, М. Лозинским, Г. Ивановым, воссоздал "Цех поэтов". После расстрела Н. Гумилева уехал из страны. Сначала жил в Берлине (Германия), где при его содействии были переизданы три альманаха "Цеха поэтов" и вышел четвёртый. Позже переехал в Париж, где в 1930-1934 г. издавал литературный журнал "Часы". В 1941 г. служил добровольцем во французской армии. В этом же году во время отпуска в Италии был арестован как антифашист, находился в заключении; в 1942 г. бежал, был схвачен, оказался в концлагере, откуда также совершил побег, стал участником итальянского Сопротивления. Имеет английские и американские военные награды. Книги Н. Оцупа: "Град" (1921), "В дыму" (1926), "Встреча" (поэма, 1928), "Беатриче в аду" (роман, 1939), "Дневник в стихах" (1950) и др.
     Скончался Н.А. Оцуп 28 декабря 1958 года, похоронен на кладбище в Сент-Женевьев де Буа под Парижем (Франция).

могила Н. Оцупа, фото Евгении Долгих, 2011 г.
могила Н. Оцупа, фото Евгении Долгих, 2011 г.


Стихи Николая Оцупа



                  ***

В голубом прозрачном крематории
Лёгкие истлели облака,
Над Невою солнце Евпатории,
И вода светла и глубока.

Женщина прекрасная и бледная
У дубовой двери замерла,
Сквозь перчатку жалит ручка медная,
Бьёт в глаза нещадный блеск стекла.

"Милое и нежное создание,
Я сейчас у ног твоих умру,
Разве можно бегать на свидание
В эту нестерпимую жару?

Будешь ты изменой и утратою
Мучиться за этими дверьми,
Лучше обратись скорее в статую
И колонну эту обними!"

Дверь тяжёлая сопротивляется,
Деревянный тёмно-красный лев
От широкой рамы отделяется
И увещевает нараспев:

Он и сам меняет очертания,
Город с длинным шпилем золотым.
Дождь над Темзой, север - Христиания,
А сегодня виноградный Крым!

Скоро осень и у нас, и за морем,
Будет ветер над Невой звенеть,
Если тело можно сделать мрамором,
Ты должна скорей оцепенеть!

Всё равно за спущенными шторами
Он совсем не ждет твоих шагов,
Встретишься с уклончивыми взорами
И вдохнешь струю чужих духов.

Женщина к колонне приближается,
Под горячим золотым дождем,
Тело, застывая, обнажается,
И прожилки мрамора на нем.

Будет он винить жару проклятую
И напрасно ждать её одной,
Стережет задумчивую статую
У его подъезда лев резной.




               ***

О, кто, мелькнув над лунной кручей,
Встревожив облачную стаю,
Летит к земле звездой падучей,
И крылья воздух освещают.

Нырнули в бездну голубую
Домов чудовищные тени,
С трудом дыша, на мостовую
Упал и гаснет лунный гений.

Привыкший в небе к бездорожью,
Он на торцы ступить не может,
Его знобит предсмертной дрожью,
К нему торопится прохожий.

Вот вспыхнул, вот померк от муки
Безглазый, сморщенный калека,
И жадно голубые руки
Цепляются за человека.

Прохожий полчаса возился,
Как будто сделанный из ваты,
Вставал калека и валился,
"А ну тебя, сморчок крылатый!"

На Спасской флигелек кирпичный
И дворник у ворот зевает,
Жена напрасно суп черничный
На примусе разогревает.

Прохожий, уходи скорее...
"А жалко, что городовые
Повымерли", - и вдруг на шее
Он слышит пальцы голубые.

Растаяли дома сначала,
Как дым разлуки на перроне,
Растаял мост, вода канала,
Нагие отроки и кони.

Зачем луне душа живая?
Жену давно долит дремота,
И дворник, сотый раз зевая,
Встает чтоб затворить ворота.



                  ***

Тёплое сердце брата укусили свинцовые осы,
Волжские нивы побиты желтым палящим дождем,
В нищей корзине жизни — яблоки и папиросы,
Трижды чудесна осень в белом величьи своем.

Медленный листопад на самом краю небосклона,
Желтизна проступила на теле стенных газет,
Кровью листьев сочится рубашка осеннего клена,
В матовом небе зданий жёлто-багряный цвет.

Жёлто-багряный цвет всемирного листопада,
Запах милого тленья от руки восковой,
С низким поклоном листья в воздухе Летнего Сада,
Медленно прохожу по золотой мостовой.

Твёрже по мёртвым листьям, по савану первого снега,
Солоноватый привкус поздних осенних дней,
С гиком по звонким камням летит шальная телега,
Трижды прекрасна жизнь в жестокой правде своей.




           ***

Всю комнату в два окна, 
С кроватью для сна и любви, 
Как щепку несет волна, 
Как хочешь волну зови.

И, если с небом в глазах 
Я тело твое сожму, 
То знай: это только страх, 
Чтоб тонуть не одному.




           ЧАСЫ

Пролетка простучала за окном,
Прошел автобус, землю сотрясая,
И часиков легчайшим шепотком
Заговорила комната ночная:

"Секундочки, минуточки лови".
- А если не хочу я, о Создатель,
Такой короткой и слепой любви! -
И пальцы повернули выключатель.

И мгла ночная показалась мне
Небытием, но в чудном мраке снова
Светились бледные, как при луне,
Черты лица, навеки дорогого.

Пройдут как волны надо мной века,
Затопят все мои земные ночи,
Но там воскреснут и моя тоска,
И верные, единственные очи.




               ***

Цветут видения — так хочешь ты, душа, 
Когда же ты молчишь, сиянием дыша, 
Сквозят видения нежнее дымки слабой,

И часто в дождь и ветр средь вянущих болот 
С глазами жадными, раскрыт широкий рот, 
Моя душа сидит коричневою жабой.





           ***
			Е. Люком

Я этим грезил до сих пор,
Ты лучшими владела снами.
Черти последний приговор
Тупыми лёгкими носками.

О, лебединый сгиб руки,
И как заря колен дыханье,
Сереброкрылые значки,
Небесное чистописанье.

Одна душа за всех плывёшь
И каждая душа на сцене
Не помнит ярусов и лож,
Качаясь чайкой в белой пене.

Уже над нежною толпой
В сто тысяч вольт пылают свечи,
И слава солнечной фатой
Покрыла матовые плечи.



            ***

Синий суп в звёздном котле, 
Облаков лимонные рощи, 
А на маленькой круглой земле 
Едёт жучок—извозчик... 
"Погоняй, извозчик, скорей... 
Направо... у тех дверей!.."

"Дай-ка сдачи! Ну же, проснись!.." 
Фонари у парадного стойла, 
Но клячонка глянула ввысь 
И хлебнула небесного пойла... 
Сдачи? Неуловима, нет, 
Еле зримая пыль монет!

Только бы устоять на ветру, 
Сдунет, сдунет с земли покатой 
В синюю, как море, дыру 
С западной каймой розоватой... 
Тонет, тонет в котле золотом 
Мой извозчик с тонким кнутом?

Вот ещё колея и грязь —
Все следы осеннего плача —
Но мелькнули спицы, взнесясь,
Как комарик пискнула кляча...
Я один на гладкой земле —
Крошка хлебная на столе.

Больше не вздремнет у ворот
Мой неуследимый извозчик,
Звездочёту ли брань пошлёт
В телескоп голодный и тощий?
Чуть приметна колёс стезя...
Верно и в телескоп нельзя?..

Улетай, улетай, улетай!
Устою ли, к дверям прижатый?
Как песчинка сам внезначай
Пролечу по земле покатой,
Словно сахар в горячей мгле
Распущусь в золотом котле.




           СОН

Я проснулся, крича от страха, 
И подушку и одеяло 
Долго трогал руками, чтобы 
Снова хобот его с размаха 
Не швырнул меня прямо в небо 
Или в сумрак чёрной утробы. 
Никого с такими клыками 
И с такими злыми глазами 
Я не видел, о, я не видел, 
И такого тёмного леса,
И такого чёрного страха 
Я не ведал, о, я не ведал. 
Я зажёг свечу и поставил 
Трепетно к изголовью... 
Чтоб утишить биенье сердца, 
Взял трактат о римском праве 
И раскрыл его на «условье 
Действительной купли-продажи». 
Я пошёл и жены, спокойно 
Спавшей, волосы поцелуем 
Шевельнул и вернулся тихо, 
Но едва задремал я, бурно 
Зазмеился песок, волнуем 
Винтообразным ветром.
Длинношеюю голову скрыл я, 
И мою двугорбую спину 
Охватило ветром свистящим 
И от свиста стал я змеиться 
И пополз удавом в долину 
И проснулся вновь настоящим. 
Но подумал, строгий и гордый:
То далекой памяти море 
Мне послало терпкие волны. 
Разрывая тела и морды, 
Море памяти мне отворит 
Настоящее счастье жизни.

Страница создана 14 апреля 2011 г.  

       Если вы не видите списка знаменитостей